Двери лифта звенят, открываясь мгновением позже, и я шагаю к двери квартиры Уитни. Когда я стучу по ней, приглушенный голос Уитни «Открыто!» приглашает меня войти. Шагая в гостиную просторной квартиры, я ценю опрятное состояние, в котором Уитни всегда держит свое место. Мой взгляд падает на полосатое серо-белое кресло, к которому я привязал ее на прошлых выходных, и мой член пульсирует при воспоминании о ее идеальной заднице, выставленной напоказ. Образ ее настороженных глаз и эхо ее молчания после этого падают, как свинцовый шар, в мой живот, и я отбрасываю внезапное чувство вины в сторону. Сегодня вечером я собираюсь загладить свою вину перед ней.

Из спальни доносятся звуки ее сборов, а также приглушенные звуки группы Black Sabbath, и я устраиваюсь на диване, чтобы подождать. Я уверен, что она скоро закончит. Уитни никогда не заставляет меня ждать. Не знаю, потому ли, что она просто знает, что делать, или она от природы пунктуальный человек. Но поскольку сегодня пятница, я дал ей меньше времени, чем обычно, чтобы одеться.

Я наблюдаю за золотым светом раннего вечера, танцующим на поверхности воды через ее окна. Это прекрасный вид. Я редко трачу время, чтобы полюбоваться им, больше сосредотачиваясь на виде внутри.

Через несколько минут каблуки цокают по деревянному полу, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть Уитни в потрясающем черном платье. Оно облегает ее тело, сужаясь к полу, длинный разрез идет по ее левой ноге до середины бедра. Но больше всего мое внимание привлекает необычный топ с одним рукавом. Вырез, который оставляет одно плечо и руку полностью открытыми, почти изгибается на ее груди, прежде чем ткань изгибается вверх, образуя высокий воротник вокруг ее шеи, покрытый толстым слоем золота — сочетание ожерелья и сдержанности. Затем черная ткань продолжается вниз в рукав полной длины.

— Тебе нравится? — Спрашивает Уитни, делая подиумный поворот, чтобы показать открытую спину в стороне от тонкой полоски ткани, покрывающей верхнюю часть ее правого плеча. Ее короткая стрижка пикси цвета воронова крыла и дымчатый глаз только добавляют суровой красоты наряду.

Я снова оглядываю ее с ног до головы и замечаю, что ее шпильки идеально подходят к платью — черный ремешок с открытым носком и золотая пластина вокруг щиколотки, чтобы удерживать туфли на месте.

— Очень, — соглашаюсь я, вставая со стула, чтобы погладить ее руками по талии и бедрам, любуясь мягкостью полуночной ткани.

— Отлично! Ну что ж, я готова идти.

Она сверкает улыбкой, и я слегка ошеломлен тем, насколько нормально она себя ведет. Кажется, ей совершенно комфортно со мной. И хотя наши сообщения на этой неделе не были совершенно сердечными, я думаю, что она может быть более устойчивой к моим прикосновениям после того, как грубо я с ней обращался, и когда я предлагаю ей свой локоть, она принимает его без вопросов, и мы направляемся к двери. Облегчение расслабляет мою грудь. Я недооценил Уитни, если она может так легко отмахнуться от нашей последней встречи. С другой стороны, она всегда была жесткой девчонкой. Теперь, когда она проводит так много времени в красивых платьях, я иногда забываю, что это была та девушка, одетая в черную байкерскую куртку и армейские ботинки, которая выглядела так, будто была готова броситься на все и вся, в первый день, когда я ее увидел.

— Как прошла твоя неделя в колледже? — Спрашиваю я, когда лифт везет нас в вестибюль.

— Мне кажется, что они заменили танцевальную программу на учебный лагерь. — Уитни легко смеется. — Но я с нетерпением жду нового года и новых преподавателей. Думаю, это действительно подтолкнет меня стать более сильной танцовщицей. У нас также есть новая переводная ученица в балетном отделении. Ее зовут Аня. Она немного застенчива, но мы с девочками пригласили ее в «Танец» завтра, так что я надеюсь, что смогу немного вытащить ее из своей раковины.

Я слышу защитный тенор в голосе Уитни, и улыбка тянет мои губы. Ей нравится эта девушка Аня. Я рад. Она не казалась слишком счастливой с другой балериной, которая нравится ее друзьям. Пейдж, если мне не изменяет память.

— Ты уверен, что не хочешь пойти? — Предлагает Уитни, глядя на меня, когда мы выходим из лифта и идем через вестибюль.

Я привык, что головы поворачиваются, чтобы посмотреть, как эта девушка идет со мной под руку. Самый приятный момент наступает сразу после этого, когда мужчины видят, под чьей она рукой, и тут же отводят взгляд. Это одно и то же движение каждый раз: оценивающий взгляд, признание моего присутствия, расширение глаз, затем подбородок дергается вниз и в сторону, когда что-то на полу внезапно становится чрезвычайно интересным.

— Может быть, в следующий раз. — Говорю я, мой типичный ответ, когда она приглашает меня в «Танец». Я думаю, что лучше всего напоминать Маркетти о моем присутствии на их территории как можно меньше, и каким-то образом наслаждение их ночным клубом кажется противоположностью незаметности. — У меня завтра есть дела. — И это правда. К нам прибывает большая партия, за которой я планирую присматривать.

— Ну, если передумаешь, ты знаешь, где меня найти.

Я нажимаю на брелок, когда мы въезжаем на парковку, и двери моей машины плавно открываются.

— Как дела в общем? — Спрашивает Уитни, когда мы устраиваемся, и мотор моего Ламборгини урчит, оживая.

— Хорошо. Мы снова расширяемся. Наши партнеры в России значительно увеличили свои запросы на поставки. — Мои мысли переключаются на мою поездку на прошлой неделе и на жесткие переговоры, связанные с посредничеством в получении нового объема, который они ожидают.

— Ну, это хорошо.

Машина замолкает, и я остро осознаю типичное острое или остроумное замечание, которое Уитни обычно вставляет в этот момент. Когда я смотрю на нее краем глаза, она смотрит в лобовое стекло, ее выражение лица тщательно нейтрально, ее взгляд устремлен на дорогу. Возможно, у нее на уме что-то еще, или, может быть, это следствие урока, который я так решительно преподнес дома на прошлых выходных. Я должен быть рад, что она, кажется, более четко понимает границы наших отношений, поэтому я отмахиваюсь от этого.

Ужин в «Сепии» элегантный, вкусный и каким-то образом совершенно пресный. Разговор легко перескакивает с поверхностных тем, поскольку мы обсуждаем все, от превосходного сочетания вкусов сезонного меню и того, как шеф-повар, удостоенный звезды Мишлен, превзошел самого себя, до того, как будет выглядеть учебная программа Уитни в осеннем семестре ее третьего года обучения, даже мягкую погоду, которая была в Чикаго на прошлой неделе. Это совершенно приятно, и Уитни, кажется, в хорошем настроении, ее глаза сияют, ее улыбка открыта. Но без ее едкого юмора и замечаний, которые держат меня в напряжении, это похоже на один из сотен ванильных ужинов, которые я делал с бесчисленными поверхностными женщинами до нее. И ее осторожная сдержанность говорит мне, насколько она хорошая ученица. Возможно, мой сюрприз для нее более необходим, чем я думал сначала.

Когда мы наелись и отправились к сюрпризу, который я приготовил для Уитни, я позволяю машине наполниться тишиной, ценя ее вместо светской беседы, которую мы поддерживали с хирургической точностью. И когда мы подъезжаем к главному входу в Civic Opera House, я понимаю, что сделал правильный выбор. Подведенные глаза Уитни расширяются, а ее вежливая улыбка превращается в восторженную ухмылку.

— Мы идем на Дракулу? — Требует она, поворачиваясь ко мне лицом.

Я поднимаю бровь, мои губы сжимаются, чтобы скрыть свое веселье от ее энтузиазма.

— Может быть.

— О боже, мы идем! — Ее глаза мерцают новым волнением.

Оставив машину парковщику, я предлагаю Уитни руку и веду ее к нашим местам в ложе. Бутылка шампанского уже ждет нас, и мы устраиваемся, пока волнение Уитни гудит от ее тела, оставляя ее подтянутые руки напряженными, ее ладони сжимают край перил.

— Я умирала от желания увидеть это шоу весь год! — Восклицает она, поворачиваясь, чтобы принять бокал шампанского, который я наливаю и передаю ей.